Рустам Арифджанов известен как журналист, теле- и радиоведущий, писатель, аналитик. В разные годы заместитель главного редактора газет «Известия» и «Версия», один из создателей телеканала «Звезда», автор десяти книг.
Родился в Узбекистане, детство провел в Азербайджане, стал одним из ведущих медиаперсон в Москве. В 2014 году Рустам Мустафаевич приехал в Крым, сначала чтобы наладить работу телеканала ATR, принадлежавшего Ленуру Ислямову. А после того как вскоре Ислямов перевез СМИ на Украину – на республиканском национальном телеканале «Миллет». В прямом эфире последнего с Арифджановым и случилось несчастье – первый инсульт.
Сейчас он проходит реабилитацию в Москве, вместе с женой Марией (кстати, журналисткой из Севастополя) борется за восстановление здоровья. «Россия для всех» побывала в доме Арифджановых, чтобы поговорить о прошлом и будущем крымских татар, об отношении к Ислямову, Джемилеву и Чубарову, и о том, почему общие победы не менее важны, чем общее горе.
– Рустам Мустафаевич, вас часто называют крымским татарином, но лишь в одном найденном нами интервью вы косвенно обозначили свою принадлежность к народу.
– Просто это не предмет гордости. «Я – русский, и этим горжусь», «Я – армянин, и этим горжусь» – это неправильно, не этим нужно гордиться. Тебе повезло – ты таким родился. Поэтому я никогда и не говорил об этом. Для меня это важно, но оповещать об этом всех людей я не считал нужным. Если бы я общался с крымско-татарскими журналистами, я бы сказал. Но я был экономическим журналистом – в этой сфере национальность не важна.
Моя мать крымская татарка. Я воспитан дедушкой – это отец моей матери. Он в довоенном Крыму занимал достаточно большой пост, был руководителем Черноморского района, в 38-м году его арестовали. В те годы много арестовывали и сажали старых большевиков, а он был коммунистом с большим стажем. Я воспитывался дедушкой, который прошел большую политическую школу, в том числе, был политзаключенным. Но при этом дед тоже никогда не выпячивал свою национальность. Он научил меня языку, и я на нем говорю вполне сносно, но не говорю публично. Так случилось, что мое детство прошло в Азербайджане. Я также учил турецкий. Все три языка похожи. Когда я начинаю говорить, например, в Турции, я сам не понимаю, на каком языке я говорю. Все смешивается. Поэтому мне сложно говорить правильно, на публику. А журналист, тем более телевизионный, должен быть примером культуры речи.
В детстве еще я увлекся трудами Льва Николаевича Гумилева – известного этнографа, этнолога, географа, историка, написавшего много о тюрках. В Баку я учился на историка-тюрколога. Поэтому для меня крымские татары всегда были частью сообщества тюркских народов. Мне одинаково комфортно среди крымских татар, азербайджанцев, казахов, туркмен.
– Вы сказали о Гумилеве, а как насчет Гаспринского?
– Я даже снял фильм о Гаспринском. Мне кажется, это выдающийся человек. Многие говорят, что он страдал пантюркизмом. Но пантюркизм Гаспринского – это особое для России явление. Центр тюркских народов Гаспринский видел в России. И это исторически так! Именно Россия – родина тюркских народов, а не Стамбул или Анкара. Для меня это великая фигура, провидческая. Так же, как и последний крымский хан Шахин Гирей. Это ведь он понял и определил, что для крымских татар очень важно быть в составе России, что это прогрессивнее и перспективнее, чем быть вассалом Османской империи.
Шахин Гирей был по-европейски образован. В Ханском дворце в Бахчисарае есть зал, где заседал диван. Конечно, там сидели на тахте или на ковре. А по его приказу туда занесли стулья – это было новое для элиты Крымского ханства, привыкшего к восточным манерам. Он тогда рассудил: есть две империи. Османская была менее развита, чем Россия. Некоторые люди в меджлисе* ставят ему это в вину, будто он избавился от одного ярма и надел другое. Но мы сегодня знаем, что он был прав. Около миллиона человек эмигрировали тогда из крымского ханства в Турцию. И где эти крымские татары? В Турции нет такой национальности! Есть турки – потомки крымских татар. Они там ассимилировались. А в России крымские татары есть, сохранились, несмотря на все испытания, как нация.
И пантюркизм Гаспринского был в объединении тюркских народов России. Неслучайно именно в те годы представители многих тюркских народов воевали в императорской армии, воевали хорошо и преданно.
– В Крыму до 2014 года эта тема была очень непопулярна…
– Это политизация темы. Они скоро начнут говорить о Гаспринском как о националисте, а не как о пантюркисте-просветителе и реформаторе. Мне кажется, точно такой же политизацией порой занимаются и наши коллеги. Одна очень хорошая журналистка, моя знакомая, попросила меня помочь ей во время командировки в Крым к 18 мая. Она вернулась и рассказывает: «Вот крымские татары все время говорят об Амет-Хане Султане, о героях, которые воевали в составе Красной армии. А я их спрашиваю, почему они не говорят о тех, кто сотрудничал с Гитлером». Я ей ответил: «Они имена этих предателей не помнят и не хотят помнить. Если крымские татары не хотят вспоминать тех, кто сотрудничал с оккупантами – это же хорошо. Когда народ вспоминает тех, кто служил фашизму – Шухевича и Бандеру – ни к чему хорошему это не приводит. Хорошо, что крымские татары – это здоровая нация и они не вспоминают своих предателей.
– История крымских татар – очень непростая тема. Нужны учебники для детей, серьезная научная литература для взрослых. Ведь 23 года конструктивного подхода к истории народа не было.
– Да. И если мы этого не сделаем, то за нас это будут делать другие. Много лет самым объемным трудом была книга Возгрина (изданный в 2013 году четырехтомник вызвал много споров и обвинений автора в русофобии – Ред.). Но мне она не нравится по своему настроению. В ней говорится о том, что это несчастный народ, постоянно унижаемый, постоянно обижаемый. Я называю это болезнью «культивируемого шока от геноцида». Народ, воспитывающийся на трагедии, на плаче, заболевает. Я считаю, что как бы ни было ужасно переселение крымских татар из одного региона страны в другой – не нужно делать из этого фетиш. Народ нужно воспитывать на гордости. В истории каждого народа есть победы, и каждый народ хочет чувствовать себя народом-победителем. Я жил в Советском Союзе и горжусь фразой того времени: «Мы – народ-победитель!» Воспитываемое ощущение, что нас все время притесняли, заставляет народ ссутулиться. Если все время плакать, больших побед не добьешься. Нужно взяться за руки и работать.
За крымских татар никто ничего не решит. Я считаю, прежде всего, нужно перестать обвинять кого-то, заниматься языком, учить свою молодежь! Культура народа – это не только танец «хайтарма» и грустные песни об изгнании народа со своей земли. Издаются ли сегодня крымско-татарские религиозные богословы и философы? Не издаются. Многие молодые крымские татары не знают своих поэтов и писателей. Только образовательный проект сделает народ современным и высокообразованным. Нужно учить детей и еще раз учить детей! Проект для народа – это, прежде всего, образование. Сейчас нужно повторить подвиг Гаспринского и воспитывать грамотную современную нацию, которая владела бы своим языком, глубоко знала бы свою культуру и наследие других народов.
То же с кадровой политикой. Кто-то говорит, что, например, министерства в Крыму должны возглавлять крымские татары. А они есть? Где великие ученые и менеджеры? Есть ли у нас великие историки, математики и физики, есть ли у нас современная литературная школа? Вот этим нужно заниматься.
– Вы говорите о проекте будущего. А каким оно должно быть? Каково идеальное будущее крымских татар?
– Я считаю, что крымско-татарский народ – это один из родственных друг другу тюркских народов России, один из братских мусульманских народов Российской Федерации. На Украине этого будущего нет. Там нет других тюрков. Здесь же нужно развиваться так же, как балкарцы в Кабардино-Балкарии, карачаевцы в Карачаево-Черкесии, кумыки в Дагестане и так далее. Развиваться в рамках и в границах Российской Федерации.
– Многие приводят как идеальную модель Татарстан.
– Я много работал в Татарстане и даже издавал там журнал. Там есть возмущение нетатарского населения, что их детей заставляют обязательно учить татарский язык. Если такие разговоры есть, значит, не все идеально. Но я считаю, что Татарстан – это одна из наиболее динамично развивающихся республик. Это пример не только для Крыма, но и для всех регионов России. Это богатый регион, который не просит денег у Москвы.
Если же сравнивать положение татар Татарстана и крымских татар в Крыму, то нужно начать с того, что все лидеры Татарстана ХХ века никогда не противопоставляли татарский народ другим народам, живущим рядом с ними. К тому же у них есть база, есть хороший университет, есть налаженная подготовка кадров. Татар много в федеральных структурах и органах власти. Но никто ведь не задумывается о национальности и поле председателя Центрального банка РФ Эльвиры Набиуллиной – татарка она или башкирка. Она просто лучший в стране специалист. Назначать человека на работу только потому, что он представитель той или иной национальности – это так же неприятно, как и не брать его на работу только потому, что он представитель той или иной национальности.
– Мы говорим с вами в преддверии 18 мая. Традиционно эта дата используется для спекуляций на истории народа, проводятся акции протеста в Стамбуле и в Киеве.
– Против чего и кого протестовать? Против товарища Кобулова, который руководил депортацией? Но его, во-первых, давно уже нет в живых. Во-вторых, он осужден самим НКВД. В чем суть протеста? Против чего протестуют турецкие татары? Против того разве, что стали турками! Пусть развивают свою культуру. Я не очень понимаю также приверженность некоторых своих соплеменников нынешней украинской власти, которая открыто попирает права народов, в том числе, и крымских татар.
– Вы работали с Ленуром Ислямовым. Не могу не спросить о будущем этого персонажа, очень быстро сменившего амплуа успешного московского бизнесмена на весьма одиозного околополитического авантюриста.
– Ленур – человек со сложным характером. Он ведь не просто погубил своими руками свою политическую карьеру, он погубил созданный им и его друзьями телевизионный канал. Дело в его манере решать все в стиле 90-х годов, в его хамоватой агрессии. Мне кажется, это связано с тем, что ему очень хотелось и хочется быть первым: в крымском правительстве, среди крымских татар. Он погубил свой талант, свой бизнес, отношение к себе. Я не думаю, что он останется героем в памяти крымских татар. Он останется для всех тем человеком, который ради своих амбиций приносит вред, не задумываясь об этом. Я не знаю, его ли люди взорвали электроопоры, но точно он не пускал ремонтные бригады их починить. Представьте себе человека, который не пускает скорую к тяжело больному человеку. Как к такому относиться? Вот так же нужно относиться и к Ислямову. Он приносит вред и Крыму, и народу, и себе.
– А как насчет Джемилева и Чубарова?
– Джемилев прожил сложную жизнь. Его тоже погубили жажда быть первым и его окружение. В Турции его называли сыном Крыма или Кырымоглу. Из него лепили бронзовый монумент. В итоге вылепили. Он настолько бронзовый, что не чувствует боли людей. Причем не только далеких людей, но и самих крымских татар – он перестал их чувствовать. Ему важнее всего собственные амбиции. Я думаю, что Ислямов – это сегодняшний Джемилев по характеру. Мустафа Джемилев отсидел много, и тюремные университеты воспитали в нем жестокость и вредящую ему лично русофобию. Он не отличает русский народ от конкретных людей, которые принесли вред крымским татарам. Что это за политик, который не понимает этого? Мне всегда грустно, когда толковые талантливые люди вдруг превращаются в таких ужасных монстров.
Чубаров… Я историк по образованию, как и он. И поэтому я знаю, что директором государственного архива Латвийской республики невозможно стать, если ты не сотрудничаешь с органами безопасности Латвийской республики. Затем он переехал в Крым и развивался не без участия СБУ. Сейчас Чубаров изображает из себя борца за свободу, за чистоту нравов, за искренность. Мне кажется, что он в этом смысле переигрывает. Я думаю, когда-нибудь и те люди, которые возносят его на пъедестал, тоже это поймут.
– У крымских татар, которые живут на Украине, нет альтернативы, нет других лидеров.
– У них есть альтернатива – переехать в Крым, попросить российское гражданство и жить со своим народом. Стать крымскими татарами, а не украинскими, не львовскими, не киевскими.
– А что для вас лично Крым?
– Для меня это, прежде всего, Родина моих предков. Они там жили, они защищали эту землю, они погибали на этой земле, там они радовались.
– Где, кстати, они жили?
– В Бахчисарае, недалеко от ханского дворца. Мы с сыном, когда он был еще совсем маленький, заехали в Бахчисарай. Я в то время купил себе дом в Севастополе. Сын спрашивает, почему мы не купили дом в Бахчисарае. Я ответил: «Сынок, чтобы жила память, можно прийти и посмотреть на старый дом, прикоснуться к прошлому. Но жизнь и работу не нужно строить на старом фундаменте».
Я питаю к Крыму такие, сыновьи чувства… Для меня Крым – это прадед, работавший в Ханском дворце садовником. Моя мама приезжает и гладит там старые деревья. Их сажал наш предок. И все же я считаю, что жить и работать нужно там, где от тебя больше пользы, где лучше получается и жить, и работать.
*Экстремистская организация, запрещенная в России.
